Недавно заведующая одной из библиотек сказала, что мне для
того, чтобы лучше влиться в культурную жизнь города необходимо вступить в ряды
местной писательской организации. Она считает, что тогда все местные власти и
представители других организаций, в особенности подотчётные администрации,
департаменту культуры города будут приглашать меня на официальные мероприятия
как уважаемого и почётного гостя. На это заявление я ответила мотанием головы в
стороны. Мне это претит. Точно так же, как претит войти в любой (и в
особенности столичный) бомонд с помощью бесконечных постов и репостов на
страницах и пабликах ВК. Блюдолизы мне всегда были не по нутру. Становиться в
их и без меня плотные ряды - нет уж! Подхалимаж, заретушёвнанное тщеславие -
это термины не из моей поэмы. Отнекивалась более-менее сдержанно. Хотя внутри
всё кипело.
По дороге домой всё сказанное мне хорошенько обдумала. И вот мои выводы
относительно воли и неволи творческого самоопределения.
Старшее поколение поэтов и писателей и в двадцать первом
веке стараются идти в литературные круги проторенным путём своих
предшественников из Союза писателей СССР. Номеклатура от литературы.
Каждый писатель в советское время был встроен как винтик в
систему трудовых кодексов и процессов. Он был сыт, обучен, временами обласкан
властями. Как зверюшка - приучен к лотку. Он знал своё место и даже был этим
доволен. Отчасти. Настоящие не имели ничего. Многие бежали из страны советов,
но и за тридевять земель не находили себе места - поэт без родины, по сути, не
поэт. Но всё-таки временами у многих «номнклатурщиков» появлялась свобода
писать не то, что диктует случай, круговая порука массовой культуры и цензоры,
а то, что хотелось сказать самому - от сердца.
Все мои знакомые поэты-современники поколения моих родителей
и старше цепляются за различные союзы писателей, как за спасательный круг.
Такое ощущение, что они не видят, что эти организации, в особенности, местные
(в каждом крае или области их пруд пруди!) занимаются только выкачиванием денег
из самих писателей и из бюджетов краёв и областей, а то и на федеральные
денежки замахнуться. У них это запросто. Гранты, программы, проекты, акции.
Сколько модных "словей". А поэт так и остаётся один в своих
нерешённых вопросах: где и за чей счёт публиковать новую книжку? где бы
поработать, чтобы были деньги на жизнь, но при этом не уходила сама жизнь, и
можно было бы заниматься писательством? как развиваться в творчестве,
оттачивать мастерство, искусство слова и не зависеть от чьей-то навязанной
воли?
Сегодня, наверное, только Российский союз писателей как-то
ещё занимается этими вопросами. Хотя и там тоже полно таких заморочек, что
некоторые писатели открещиваются от него. Я их не сужу. Сама являюсь частью
этого союза невольно. Потому что я им была нужна в своё время. Пригласили,
дали кое-какие возможности, поддержали инициативы. Благодарность за поддержку никогда не уйдёт из моего сердца. Мне тогда удалось создать
одно из самых лучших литобъединений в России, ставшее частью молодого союза
писателей (им для регистрации союза регионы нужны были, а нам - регионам - поддержка
Москвы - обоюдная вынужденность).
Как организатор регионального объединения я стала почётным членом РСП (пожизненно и льготно - взносов не плачу, а являюсь
действительным членом союза). Сейчас понимаю, что мне это членство дало только
пресловутое признание - мол, вот теперь ты поэт, да ещё возможность публиковать
4 бесплатных страницы в ежегодном альманахе. Конечно, я могу просить грант на
публикацию книги, участвовать во всех мероприятиях. Но это капля в море. Всех моих творческих стремлений не реализовать в рамках этого союза. Да и союз это условный. Мы так разнимся в эстетических и этических ориентирах.
Ежегодно меня номинируют на Премию «Поэт года». Уже пять лет подряд. В 2015 году номинировали на премию
имени Есенина. Реально участие в альманахе премии (1000 руб. за страницу стихов
– 35 строк!) я поучаствовала только однажды. Это было в памятном для меня
2013-ом, когда я была при смерти, ждала операцию на сердце и понимала, что могу
умереть так и не попробовать вкуса этой премии. Но участие в альманахе мне не
принесло ничего, кроме разочарования. Я потратила несколько тысяч рублей на
публикацию, мне пришла одна книжка альманаха (на большее у меня средств не
было), а мои стихи потонули в море текстов других соискателей. Ни обзоров литературных, критических не
было никаких. Никто моих стихов не заметил. А ведь стихи я отправила весьма
хорошие, лучшие на тот момент. На фоне того, что было опубликовано в том
сборнике, моя подборка была продуманной, концептуальной, лиричной и это была
настоящая поэзия без глупостей, без ёрничанья, без китча и позёрства. За это
ручаюсь.
Мне никогда не было стыдно за стихи, которые я, как
кораблики по весне, отправляю в мир – дарю людям. Никогда. И, как на зло, мир
не замечает эти кораблики… Как не замечает цветения нарциссов и гиацинтов на
клумбах, травки на газонах, пения птиц, перемены ветра… Современный человек
ничего живого и настоящего не замечает, не ценит, как та принцесса из сказки
Андерсена «Роза и соловей» не замечала красоты живого цветка и не испытала трепета
от пения живой птички.
Из-за искусственности многих процессов в обществе, в
культуре нашего общества ни в каких премиях и конкурсах я категорически не
принимаю участия. Искусственность. Пластик. Железобетон. Конструкция. Это
наследие пресловутого постмодернизма. Ныне его сменил постпостмодернизм. Ничего
не изменилось, усугубилась пустота – текстуальная, смысловая, этическая и
эстетическая пустота.
Вот мы и подошли к вопросу, почему я не хочу идти и путём современников
моего уже поколения (поколения «потерянных в девяностых») и поколения,
рождённого в новой России. Эти пишущие (на самом деле, они не пишут, а стучат
на клавиатуре, как и почти не читают, а слушают аудио-книги) идут в «новую
литературу» своим путём. И тоже уже проторенной дорожкой.
Одни, убивая в себе иные, более полезные наклонности и
дарования, становятся эпигонами Бродского и Асадова, а то и того хуже – Лысикова,
Летова и Полозковой.
Не имея ничего против Бродского и Асадова (хотя последний
автор меня менее интересует, не верю я ему почему-то), настораживает факт
подражательства «поколенческим идолам», так называемое творчество которых не
является ни образцом литературного мастерства, ни эстетическим, ни этическим ориентиром.
Хотя все поголовно, кого ни спроси без ума от этих безобразников сцены.
Хула, разрушение, виртуализм – основные черты их
стихотворных беснований. По-иному просто не получается это «творчество»
охарактеризовать. Мне даже писать об этом противно. У того же Дельфина
(Лысикова) сплошной поток философских мыслей, закрученных в спирали Мёбиуса –
таких же одноплоскостных, бесформенных, монотонных. Я пыталась услышать у него
хоть что-то здравое. Ничего там здравого нет. И пиарщики нам «впаривали» эту «кашу»,
эту белиберду как нечто эпохальное: вот, мол, смотрите, человек-таки выразил
своё поколение, мысли и чаяния своего «потерянного» поколения. А ведь тогда ещё
наше поколение не было потерянным. Оно стало «теряться» только благодаря стараниям
таких вот пиарщиков и новомодных массово-кассовых поэтов.
«Массовый поэт» - это самое опасное явление в культуре
общества двадцать первого века. Это совсем не тот поэт, который, как
Вознесенский или Рождественский в шестидесятых годах двадцатого века,
самозабвенно выкрикивал свои стихи на площадях и стадионах. Нет. Это даже не
идёт в сравнение. Современный массовый поэт – это звезда поп-культа, со своими
фанатами, своим чётко продуманным имиджем и брендом.
В начале прошлого века, во времена становления поэтических
течений Серебряного века русской поэзии, тоже были свои «сделанные» поэты-иконы.
Но заметьте разницу: поэт-идол и поэт-икона, это совершенно разные вселенные.
Это не полюса одного явления. Ни в коем случае! Икона – это образ, несущий
свет, просвещение, душу и разум. Идол – это нечто бессознательное, низовое,
тёмное, теневое.
Маяковского можно было бы с лёгкостью назвать «сделанным»
поэтом. Но, позвольте, позвольте, а разве же Маяковский изрыгал грязные стишки
на публику? Он поливал грязью свой народ, свою странную страну, измотанную
голодом, войнами и сменами правящих режимов? А? Было такое? Да никогда. Ничего
подобного не было в творчестве этих поэтов. Потому мы и говорим о том
поэтическом всплеске как о Серебряном голосе талантливейших мастеров слова.
А Вознесенский? Ахмадулина? Рождественский или Окуджава? Как
на счёт них? Они ведь были кумирами шестидесятых. Из этой «парадной квадриги»
поэтов того времени можно только о Вознесенском говорить как о новаторе из
новаторов – он ввёл в поэзию «художественный мат».
Ой, только не надо мне напоминать про Баркова и иже с ним,
про то, что даже Пушкин, да что там - Есенин… Не надо. Всё это знаемо, всё это
единичные случаи.
У Вознесенского есть достаточно солидное число
стихотворений, опубликованных в различных изданиях, правда уже нового времени,
которые содержат гневные и весьма недвусмысленные выпады поэта словом. Но
давайте-ка опять посмотрим по-внимательней. А на кого же этот «художественный
мат» был направлен? На свой народ, на простых сограждан страны советов? На
родину? Нет. Этот выпад был в сторону бездарных правителей, номенклатуры.
И даже этот выпад мы увидели только спустя годы. И дело даже
не в цензуре, не в недопущении в печать подобных выпадов и неполиткорректности,
из-за которой поэт был вынужден скитаться по миру. Уверена, что сам Андрей
Андреевич вовсе не был так убеждён, что всё это следовало читать и печатать. Он
всегда оставался в начале пути – он искал новые формы, идеи для выражения
лучшего в человеке. Он был молод душой и «молодил» своим творчеством эпоху.
Свежесть – вот основное качество этой площадной поэзии. Это
был свежий ветер в лицо застоя в стране. И вовсе не за выпады в сторону
номенклатуры мы так любим стихи шестидесятников, а за глубокую лиричность,
искренность и свежесть, за любовь, подаренную каждому, за живое сердце, бьющееся
среди асфальта и кирпича, за импульс к жизни.
Что видим мы в «поэзии масс» сегодня? Где импульс к жизни? Где
любовь ко всему живущему? Где свежесть? Нет, как не было.
Стремление. Вот то, что для меня является важным фактором в
оценке любого творчества. Я задаю только один вопрос: «К чему стремился автор,
когда это всё писал, создавал, творил?». Ответ на него определяет ценность
написанного.
«Массовый поэт» (а больше всего у нас стало «массовых
поэтесс») стремится к самопрезентации, к самовыражению. Нас этому учат в школе.
Самовыражайся! И выражаются. Каждый и каждая на свой манер. Только, в итоге,
выходит, что все они выражаются одинаково – безобразно. В их «творчестве» нет
ни новизны, ни свежести, ни света, ни ума, ни сердца нет. Увы. Они прикладывают
массу усилий и вкладывают массу средств в имидж, бренд, создают тренды. Всё это
выходит в тираж, идёт на поток. Клонируется. Уму непостижимо, как это им
удаётся собирать вокруг себя толпы фанатов и эпигонов. Удаётся. Тут работают не
литературные законы, не законы этики и эстетики, а законы стаи, законы
менеджмента, законы профессионалов выкачивать из людей не только денежную
массу, но и души. Тушить свет…
Не хочу сказать, что абсолютно все современные мне поэты
таковы. Отнюдь. Есть самобытные. Самородки. Но мы их не увидим. Они тонут в
потоке информации. Обществу не до них. Общество слепо, оно не видит плывущих корабликов…
Не хочу идти путём поэтов старшего поколения – в бесконечные
члены и многочлены союзов и организаций. Не хочу – ещё более – идти путём
молодых «массовых поэтов» - в тираж.
Я хочу по-своему идти и создавать литературу, поэзию.
Настоящую. Светлую. Свежую. Тёплую. Хочу возвращать человечеству чувствование.
Живое чувство невозможно клонировать, отформатировать, загрузить в компьютер,
невозможно. Оно родиться внутри человека, оно может быть подарено, передано без-воз-мез-дно.
До дна. До самой глубины души… Хочу, чтобы мир вокруг жил, чтобы всё вокруг
трепетало, трепыхалось, пульсировало, жило, дышало, менялось – точно так же,
как это всё живёт, трепещет и меняется внутри меня…
Не заставляйте меня, пожалуйста, идти в союзы писателей,
обращаться к властям городов и краёв, где мне приходится жить, за поддержкой и
помощью. Не пойду. Не хочу. Это не моё. Не хочу также становиться кабачной
поэтессочкой, читающей со смартфона бессовестную ложь. Не хочу нести чушь со
сцены в психоделическом экстазе. Не моё это.
Дорогой мой читатель, я люблю тебя, каким бы ты ни был. Даже
если ты сегодня всё ещё не способен понять моих стихов, этих писем к тебе, я
люблю тебя. Мне не страшно, что слова мои тонут в океане бессмысленности
современного информационного шума. Однажды ты припадёшь к моим стихам, как
живительной влаге в пустыне. Так будет непременно. И, поверь, я сделала всё,
чтобы ты вдосталь напился и ожил. Живи!
Всегда искренне ваша, вольнолюбивая,
С.Г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий