и ныне, и присно, во веки веков,
на средства свои колокольню построить
однажды помещик решил Ушаков.
Решил - и сошлись из его деревенек
холопы в уездный тогда городок,
готовы за малую толику денег
работать, пока не повалятся с ног.
Явились крестьяне: Василий Степанов,
Иван Иванов, Евдоким Иванов,
и с ними десятки таких же иванов -
отцов чьих-то, братьев, мужей и сынов.
На площадь торговую Русь избяная
смастачить притопала каменный взмах,
чтоб с неба текла красота неземная,
как Волга в исконных своих берегах.
Заспорилось дело. Пошла тут работа
все выше над берегом Волги-реки.
Помещику, видно, втемяшилось что-то -
должны договор заключить мужики:
коль трещину даст колокольня большая,
хотя бы и целая вечность пройдет,
придется холопам самим, поспешая,
ее перестроить за собственный счет.
Нахмурился мастер бывалый Василий -
ему не по нраву такой договор,
иахнули Иван с Евдокимом - и в силе
осталось условие это с тех пор.
И всё как по плану, за ярусом ярус,
построили. Грянули в колокола.
Но Волга таила стихийную ярость,
в разливах весенних покамест ждала.
О, русское зодчество! Что значит навык!
Ничуть боголепный не портится вид.
Сто лет пролетело и сорок вдобавок -
стоит колокольня. Без трещин стоит.
А жизнь изменилась: России не стало,
ее затопил кумачовый разлив.
Народ потонул, как безумное стадо,
святые ковчеги спасенья разбив.
Как будто на Волгу вернувшийся Разин,
свободен в разгуле, но темен и дик,
ровняя с землей обреченный Калязин,
нездешнюю волю творил большевик.
Тут явится вскоре научное чудо -
локальный потоп возле Угличской ГЭС.
И лишь колокольню на месте покуда
оставить решил - в назидание - бес.
Но точно свеча в похоронной печали
она для Небесной России была.
Когда же с нее торопливо снимали
тяжелые медные колокола,
из рук неумелых разбойной ватаги
вдруг вырвался некий один - и упал,
сломав по пути все настилы и лаги,
в глубокий, залитый водою, подвал.
Он год пролежал там в могильном покое,
и тих был его летаргический сон.
А ночью в июне, на двадцать второе,
впервые раздался мучительный стон.
Весь город проснулся еще до рассвета.
Встревожилась каждая в доме семья.
Казалось, пальба орудийная где-то,
а это - родная гудела земля...
Плывет по реке теплоход. Пассажиры -
художники слова - сидят за столом:
поэт из Москвы, драматург из Каширы,
какой-то прозаик с испитым лицом.
Над курицей дохлой галдят блюдолизы,
старушка продажная булку жует, -
весьма популярны речные круизы
у тех, кто всегда на халяву живет.
Кому-то известна легенда - недаром
он жирным своим указует перстом
туда, где над Волгой - вторым Светлояром, -
торчит из воды колокольня с крестом.
Он где-то читал, что вокруг нее насыпь -
"уловка жидов", что предвестник всех бед,
язык колокольный, посажен был на цепь,
и разный другой фантастический бред.
Роняет поэт крокодиловы слезы.
напрасно ему говорят: "Не грусти" -
он что-то уже срифмовал про березы
и водочки просит еще принести.
Минута - и вот ресторан оросили
повсюду, куда долетела слюна,
стихи о России. Опять о России!
"Россия! Россия!"...
Но где же она?
В оковах стихии народного бунта,
поднявшейся вверх и разлившейся вширь,
под спудом эпохи и тоннами грунта
лежит безымянный ее богатырь.
24-26 марта 2011
© Copyright Лаврентьев Максим Игоревич (babochka-kniga@mail.ru)
текст взят с сайта: http://lit.lib.ru/
Комментариев нет:
Отправить комментарий