При активном участии поэта была основана газета "Чита литературная", которая просуществовала 11 лет (на смену газете пришёл журнал "Слово Забайкалья"). Скончался Михаил Евсеевич после долгой тяжелой болезни 5 июля 2008 года в городе Чите. С 2009 года вручается литературная премия имени Михаила Евсеевича Вишнякова, учреждённая Губернатором Забайкальского края Р. Ф. Гениатулиным. Книги поэта можно приобрести на сайте http://chitabook.ru/ Предлагаю вниманию читателей статью А.Н. Кивлевой, заслуженного учителя Читинской области о прозе М. Вишнякова.
Начать свое выступление хочется строками из стихотворения Б. Макарова, посвященного М. Вишнякову:
И хочется быть глубже и мудрее,
Все принимать и сердцем и понимать.
Уйти от спешки. Мелочи отбросить,
На берегу пустынном помолчать.
Пришла пора не задавать вопросы,
А самому пытаться отвечать.
И всё, что вчера мимо взгляда
привычно скользило
Что было открыто и прочно
забыто давно -
Врывается в сердце
с такой сокрушительной силой,
Хоть плачь или пой –
и другой уже не дано.
Авторы юбилейного выпуска журнала «Слово Забайкалья» считают: «Творчество Вишнякова сочетает в себе лиризм, эффектность строфики, достоверность поэтического образа, высокую гражданственность и духовность, незаурядную откровенность и честность в разговоре с читателями». Мы привыкли обращаться к стихам М. Вишнякова. Но сегодня хочется поговорить о его прозе.
Впервые открыв третий том его собрания сочинений, поражаешься, прежде всего, непривычным и, в то же время, неотразимо убедительным его видением природы, восприятием её как вместилище человечества.
Конечно, не в безвоздушном пространстве складывались отношения М. Вишнякова с окружающей природой. Поэтому неповторимо индивидуальное мы наблюдаем в его прозаических произведениях.
Вдумываясь в его строки, всё больше понимаешь: и лес, и каждый его лист, каждая хвоинка и травинка, и каждая жизнь в этом мире тоже могут быть бесконечными.
Автор приглашает нас, читателей, в отрадное для души человека путешествие в мир природы, каким он виделся великому художнику и мыслителю Забайкалья.
Преданный защитник природы погружал своего читателя в окружающую среду: «Я поднялся на лобастый пригорок и увидел березу. Матушка ты наша! В палевой ризе из осенних почек, бесстрашно белая, с севера ответрилась берестяная плёнка – лепетун, и лепечет, горюха, доставая до донышка, до горловинной хрипотцы, до слезы на глазах. Ещё заметелят метели, ещё ударит крещенский мороз, ещё неизвестно, где взять силы, чтобы пережить зиму – долгушу, но сегодня присоседился день с отталиной и теплым током солнца. И осветлели морозобойные пятна на стволе, и закадил ствол брызгами белой, крахмальной пыли, и пошёл из трещин, подсучьев и развилок, кончиков веток и почек тонкий и дразнящий запах.
Вокруг ствола, где ветер намёл ворох жёлто – серого листопадника, я опустился на землю. Прислонился спиной к дереву, снял с пояса патронташ, распахнул куртку. Сухое солнце сверкало в космосе, сеяло на лицо остывающий серебрец. И не было, и не могло быть такой силы или страсти, или обязанности, могущих поднять меня с земли. Уснуть, склонив голову на грудь. Опьяниться и не протрезветь от покоя и блаженства. Уплыть на волнах шума и блаженства матери – природы и никогда не возвращаться назад. Где ещё и когда ещё удастся вот так под белой русской берёзкой, на холме, под бесконечными небесами лежать, ни о чём не бедуя и не тревожась?» (Повесть «Осень горностая» т. 3 стр. 33).
Казалось бы, сколько написано о берёзе, а вот такое, как у М. Вишнякова , видишь впервые: в природную среду погружена вся жизнь человека. И соглашаешься с писателем в том, что человек безграничен в сопряжениях с природой, он не может оторвать себя от Матушки – Земли.
Так и хочется вместе с писателем не растерять по пути в будущее, не упустить через дырявые руки те драгоценности, что преподносит нам природа: «День начинал хмуриться и морочать. С севера по небу натягивалась сизо – чёрная и не зимняя, а по-августовски грозовая, даже градобойная туча. Я полюбовался её величественным раскрыльем, белыми вихрями рассеянного снега, которые вздымались выше тучи, как султаны пара над кипящей космической наледью. Уже несколько раз замечал за собой, что перед ливнем или снегопадом, при виде громоздящихся облаков душу охватывает празднично – веселое волнение. Давай матушка – природа, шуми, бушуй, свирепствуй! И я с тобой сольюсь, упьюсь этим гулом и разрядом гнетущей обыденности, напрягусь и вперекор себе, здравому смыслу и опыту, начну ломиться, как в молодости, сквозь ветер, грохот неба, жалкий испуг деревьев и кустов. Давай – давай испытаем, подвластен ли я этой бушующей силе и безумству сибирской непогоды. Эгей, не согнёшь, не остановишь, не поставишь на колени охотника!».
И главное, Михаил Вишняков стал первооткрывателем того природного, естественного закона, по которому выживают или, наоборот, рушатся и гибнут человеческие цивилизации. Непременным условием их жизнеобеспечения и внутренней устойчивости является наращивание вековых колец древа культуры, исторического опыта, знаний, мудрая мера между новаторством и традицией.
В этом плане интересен эпизод из рассказа «Тропой Черкасова» (т. 3, стр. 160): «Северо–западный склон хребта был когда-то выжжен сильным пожаром. И теперь, как чудо чудное, здесь стоял ровный подрост кедра. Откуда, каким образом попало столько кедровых семян в лиственничную тайгу? Ну, слышал я, что птица кедровка разносит и прячет по тайге питательные орешки. Ну, пусть сто, пусть тысячу орешков принесли кедровки! Но не целый же лес? Тем более, что до кедрачей примерно пятнадцать километров. Факт – упрямая вещь, кедровки восстановили несколько гектаров дорогого леса. Через какое–то время по этому хребту можно будет заготавливать орехи, сюда спустится с подгольцовой зоны соболь, начнут усиленно размножаться белка, колонок, горностай. Что привлекло кедровок именно на этот участок? Ведь соседние склоны восстановились чепурой из берёзы, осины, ольхи, лиственницы. Может быть, есть в природе такой регулировщик, твёрдо помнящий о разнообразии, неповторимости, красоте земли? В степь он отправляет семена ковыля и мака, на берега Кыры боярку и черёмуху, по Шилке рассыпает розовые пионы, по Ингоде – жарки, по Аргуни – алые саранки…».
Мы привыкли отождествлять понятие «родина» с природой Отчего края, неотделимой от бытия нашего народа. Не драгоценный орнамент этого бытия – само оно, естественно продолженное воплощенное в дыхании вёсен и зим, в плавном или, наоборот, бурном течении рек.
К сожалению, XXI век небывало обострил противоречия между культурой и цивилизацией. Нас неоднократно предупреждали о великой сейсмической опасности уже не для отдельных народов и государств, а для всего человечества. Внешне это сегодня воспринимается как реальная возможность экологического «конца света». Трагедия природы предопределена трагедией духовности, её тоталитарным уничтожением.
Никто, может быть, не доносит до нас эту истину, это предупреждение, открывающее, кстати, путь к спасению в такой ясной, неопровержимой форме, как это делает в своих произведениях М. Вишняков.
В рассказе «Соколиный отстой» он размышляет: «Наша душа – редкая гостья в другой душе, и всё чаще, скорбя и печалясь о гибнущей природе, мы почти не склоняем головы перед мучительной гибелью живой души. Не понимаем в своём вертикальном тоннеле – вверху звёзды, внизу могильный холод, - что рядом такой же одиночный тоннель. А что бы нам тронуть стенку со стороны сердца да пойти в гости к другой душе, а?» (Т. 3 стр. 178).
Между тем, для человека естественно вписываться в многолетние, вековые задачи, которые наполняют его конечный срок пребывания на Земле великим смыслом, раздвигают границы этого срока и в прошлое, и в будущее. И наоборот, противоестественно вести мимолетное, бездумное существование бабочки – однодневки.
Противоестествен отказ от высокого предназначения жизни, от наполнения отпущенного на неё времени достойными человека духовными порывами, мыслями, делами:
«Память, память… Что ты – проклятье или вина, или возмездие за что-то? Живут же люди, умеют забывать намертво даже то, что было лет пять назад, а тут… Зовет, печалит, совестит, ранит то разговор, то поступок тридцатилетней давности. И страшно – не извинишься, не преодолеешь заново, не скажешь то, что не сказал когда-то, - один умер, другой уехал невесть куда, третий не поймёт, о чём это ты, парень? … А как бы всё было иначе! А как бы можно красиво, умно и гордо жить! Своё не растерять и на чужое не наступить тяжёлой ногой… А как бы… ну, не запалил коня, доскакал, успел, объяснился… Поняли бы? Не поняли? Не могли не понять… Рок преследует нас или судьба–судьбина такая достаётся? Сами ли где-то рвём тончайшую нить, самонадеянно думая: а, ладно, обойдётся, перемелется, как на собаке заживёт. И не обходится, не перемалывается, не заживает…» (Рассказ «В золотом треугольнике», т. 3, стр. 208-209).
Мотыльковый образ жизни, быстрое физическое и психическое старение и одновременно – детская незрелость, недальновидность во взаимоотношениях с окружающей средой. Этот причудливый, противоречивый симбиоз человек XXI века демонстрировал неоднократно. Но тем самым он не освобождался от природы, а всё больше и больше детерминировал собственную жизнь.
Вчитаемся в строки Михаила Вишнякова! Прислушаемся к ним! Постараемся понять главное: когда человек поднимется до духовной свободы и ответственности в самом себе, тогда он, не отказавшись ни от одного из завоеваний нынешней цивилизации, вернётся и к первородному единству с природой.
«Надо строить жизнь, видимо, с оглядкой на великое жизнелюбие природы. Пришла осень, опали, как листья, былые страсти и увлечения. Разлетелись товарищи, поумирали друзья. Шумная роща целого поколения поредела прогалами и пустошами. Одиноко видятся уцелевшие - либо великаны, заплывшие тяжёлой корой, задубевшие сердцем, либо причудливые, вкось и вкривь искрученные жестокими ветрами, но устоявшие индивиды. Проглянет тёплый день в судьбе и рады осенники этой теплыни, небу, земле. Будет ещё непогода, морозобойные ночи, сон времени и белое безмолвие, всё будет, что на роду написано. И всё это хорошо и вольно нам, - пожили, слава Богу, в потоке зрелости, напитались солнцем и хмелем жизни. Сияй же, осеннее солнце, сверкай живительными лучами, осеребряй облака и седины – ещё далеко до заката!» (Т. 3, стр. 243).
Комментариев нет:
Отправить комментарий